"...если я умру во сне, Господь, возьми меня к Себе"

[Рыжая и вредная]

Участники: Селеста, Энтони
Время и место действия: 1858 год, Лондон
Краткое описание: Прогуливаясь по улицам Лондона с очередным кавалером, Селеста встречает очень красивого и безнадёжно больного мальчика. Используя все имеющиеся в арсенале способы давления на своего кавалера, девушка получает мальчишку "в личное пользование"

@темы: Литературная игра

Comments

[lottieblue]

Когда Энтони открыл глаза, ему, в первую секунду, почудилось, что он находится на дне морском, в укромном дворце Нереид. За всю свою короткую жизнь он ни разу не видел моря, довольствуясь, вместо бескрайних лазурных просторов, зрелищем бесконечного потока людей, заполнявшего узкие улочки Лондона с утра до ночи. Серые, грязные воды Темзы заменяли ему игривую океанскую волну, разбивающуюся о нос корабля, однако, хотя главная артерия великого города и была судоходной, глядя с моста вниз на ее непроглядную муть, с трудом можно было вообразить себе совсем другие воды - прозрачные, искрящиеся, пахнущие свежестью и солью, а не выстоявшимися недельными помоями.
Свое представление о том, как надлежало выглядеть чертогам морского владыки, Энтони почерпнул из театрального представления, куда они ходили всем семейством в те благословенные времена, когда отец и крошка Эмма были еще живы. Там, в набитом под завязку карнавальном шатре, на крохотной сцене царил такой же бархатистый, зеленовато-синий полумрак, превращавший облезлые побрякушки из медной проволоки и цветной фольги в подлинные драгоценности. Но в этой комнате не было картинной бутафории, пытающейся выдать себя за то, чем она не являлась. Даже сейчас, едва очнувшись, Энтони невольно испытывал благоговейный трепет, с любопытством и некоторым беспокойством, почти испугом, разглядывая окружавшую его роскошь. Комната была просторной и пахла нежно дорогими духами, запах которых, порой, долетал до мальчика на улице, когда мимо него проходила какая-нибудь изящно наряженная дама. Если здесь и жила, в действительности, русалка и наяда, то, судя по всему, спать она предпочитала в сухости, на широкой и мягкой постели, убранной тонким шелком.
Именно на этом, чужом и непривычно роскошном ложе, Энтони и лежал сейчас. Более того, как он только теперь начал осознавать, с мучительным смущением, в кровати у таинственной морской царевны он провел уже несколько суток. В том не было его вины - большую часть этого времени мальчик провел в беспамятстве. Приступы горячки случались с ним и прежде, но никогда они еще не были так продолжительны и тяжелы. Сквозь свинцовый туман, опутавший сознание Энтони, смутно пробивалась неясная мысль о том, что с ним что-то серьезно не в порядке. Еще более не в порядке, чем обычно. Теперь ему припомнилось, что накануне вечером (а может, это было раньше, но по тому, что в комнате тогда горел газовый рожок, мальчик был почти уверен во времени суток), ему почудилось вдруг, что он умирает. Агония длилась недолго, и после Энтони с благодарностью провалился в глубокое забытье, от которого очнулся лишь пару минут назад, не чувствуя, в отличие от всех предыдущих пробуждений, никаких признаков болезни, только сильнейшую усталость и... голод.
Снова прикрыв глаза, мальчик полежал так еще немного, приводя в порядок мысли. Голова была на удивление легкой и ясной, и впервые за последние несколько лет, с тех самых пор, как болезнь свила себе гнездо в его маленьком теле, Энтони не ощущал удушья и давящей тяжести в груди. Мальчик попытался вспомнить последнее, что случилось с ним перед тем, как он очутился в этом "подводном дворце", но мысли, при всей их связности, неизменно возвращались к единственной проблеме, какая занимала Энтони все больше и больше, по мере того, как просыпалось его тело : чувство голода возрастало с каждой секундой, понемногу заполняя все его естество, мешая думать о чем- либо ином. Тихо вздохнув, он приподнялся на подушках, вглядываясь в аквариумную прозрачность помещения, стараясь разглядеть выход. Проведя кончиком языка по пересохшим губам, Энтони негромко позвал:
- Эй... Кто-нибудь?..

[Рыжая и вредная]

Лондон – серый, мрачный, унылый Лондон. Но и в нём было собственное какое-то едва уловимое очарование. Селесте нравился этот город, да и в принципе, слишком многое в её жизни было связано с Туманным Альбионом. И хорошее и плохое, а так же самые яркие воспоминания о том времени, которое она провела со своим Учителем. Да-да, именно так, уважительно и благоговейно. И пусть девушка слишком давно его не видела, и порядком изменилась за прошедшее время, наука, полученная от Мастера слишком часто выручала её за эти годы, чтобы Сел могла его позабыть.
Ну да не о том теперешняя история. Очередной кавалер ангажировал на сегодня Селесту для прогулки по набережной. Вообще, он уже порядком надоел девушке – слишком назойливый, слишком шумный, чересчур гонящийся за модными веяниями, и ничуть не похожий на нормального англичанина. Вечно пёстрый, словно экзотический попугай, и при этом при всё невероятно прижимистый, если не сказать больше - жлоб, каких мало. Нет, даже с такими клиническими случаями девушка справлялась уверенно и вполне успешно, но слишком уж много сил к этому приходилось прилагать, и овчинка попросту не стоила выделки.
Последней же каплей, перевесившей чашу терпения молодой женщины, стало то, что он оттолкнул с их пути маленького, словно взъерошенный воробышек и невероятно бледного мальчишку. Возможно, в любой другой ситуации Сел попросту не обратила бы на это внимания – она давно научилась принимать мир таким каков он есть, а себя вершиной пищевой цепочки и существом куда как более совершенным чем хрупкий человек, но сейчас… Сейчас общее раздражение от назойливого ухажёра, определённо пытающегося въехать в рай на чужом горбу, непередаваемая вонь от Темзы, да и хрупкая красота мальчишки, приглянувшегося Селесте сделали своё чёрное дело. Взгляд ореховых глаз словно кнутом хлестнул незадачливого кавалера, а капризные губы упрямо надулись.
- Я хочу этого мальчишку.
- Но как же? – испуганно залепетал франт, только что ударивший ни в чём неповинного ребёнка.
- Хочу! И вообще, у меня жуткая мигрень от этого запаха, - Сел поднесла к лицу баночку с нюхательной солью, она хоть и не могла перебить вонь, расплывающуюся от Темзы, но давала хоть какое-то облегчение.
***
Какому демону пришлось продать душу её визави, девушка не интересовалась, но мальчишку она получила в тот же вечер, едва не в подарочной упаковке. Правда, отмыть найдёныша от «запаха улицы», кавалер не догадался. Он, в принципе, и сам не слишком-то часто мылся, что было ещё одним отвращающим в кавалере качеством для вампирши, обладающей весьма чутким носом, и не слишком благоволившим к различным малоприятным амбре. В качестве поощрения надежд и чаяний пришлось уделить уже практически брошенному поклоннику некоторое время, поручив уход за больным мальчишкой прислуге и неплохому доктору, который в отличие от некоторых доморощенных эскулапов не лечил чахотку кровопусканием. Да, пришлось напрячь старые связи, потому как найти хорошего врача в большом городе, как оказалось, достаточно серьёзная проблема, но заморить мальчишку излишним рвением глупых человечков не входило в планы молодой женщины.
Навестив своего подопечного по возвращению, Сел обнаружила его спящим, и ещё более болезненно-бледным, чем она помнила. Беседа с доктором не оставляла особых надежд. Исцелить ребёнка не представлялось возможным – чахотка находилась уже на завершающей стадии, и спасти его могло только чудо. Небольшое такое чудо в виде укуса и крови вампира.
***
Несколько дней прошли для мальчишки в опийном дурмане и на усиленном питании бульонами и горячими настоями, чтоб придать ослабевшему телу хоть немного сил для предстоящего действа. И вот день начала новой жизни пришёл. Находясь в состоянии наркотического транса, подросток даже не дёрнулся, когда острые клыки прокусили тонкую бледную кожу на его шее. Всего пара глотков крови, и Селеста отодвинулась от столь заманчивой жертвы. Кровь светловолосого мальчишки была весьма вкусной, как впрочем, и у большинства юных созданий, вот только ослаблять его слишком сильно и сводить не слишком великую вероятность благополучного завершения обращения к нулю, было неразумно. Подросток безропотно выпил очередную чашку настоя, в которую на сей раз была подмешана кровь вампира, и спустя пару минут забылся сном.
***
- Госпожа. Ваш гость проснулся. – Миловидная юная горничная, услугами которой Сел пользовалась вот уже несколько месяцев, после стука вошла в будуар вампирши. Селеста самым строгим образом наказала прислуге в любое время дня и ночи сообщить ей, как только ребёнок очнётся.
- Хорошо Мари, подготовь для него завтрак.
Сама же Сел, направилась прямиком к подопечному. Лишние проблемы с новообращённым вампиром, плохо понимающим, что вокруг вообще происходит, но при этом, уже имеющим возможность натворить дел, девушке были не нужны. А то, что органы правопорядка вцепятся в любую возможность оттяпать у неё часть имущества, «нажитого непосильным трудом», а при неудаче натравить церковь и устроить «гонения на ведьм», закрывая тем самым возможность выхода в свет, и соответственно «отбирая последний кусок хлеба», вампирша ни капли не сомневалась.
Девушка вошла в комнату неслышно, как умеют только хищники, лишь шелест юбок домашнего платья, тёмно-зелёного, глубокого цвета, выдавал её перемещение в пространстве.
- Как ты себя чувствуешь? – лёгкая улыбка коснулась правильно очерченных губ, а взгляд внимательно изучал подростка – похудевшего, бледного, но не утратившего какой-то внутренний огонь, и однозначно уже куда более здорового, чем пару дней назад. Он даже дышал иначе.
- Будешь завтракать? – и как по мановению волшебной палочки в дверях появилась Мария с подносом-столиком, накрытым салфеткой. Молча, горничная поставила поднос на тумбу, расположенную рядом с кроватью и нерешительно застыла возле хозяйки.
- Можешь идти, Мари. Только не слишком далеко, ты мне ещё понадобишься, - девушка вышла, бесшумно притворив дверь за собой, а Селеста вновь с любопытством принялась изучать своё новое «приобретение».

[lottieblue]

Спустя какое-то время, показавшееся Энтони невероятно долгим, мальчик уже перестал ждать какого-то отклика. Возможно, он звал слишком тихо или тем созданиям, что доставили его сюда, сейчас попросту было не до него. Он отчётливо слышал, как где-то неподалёку раздались лёгкие шаги и шорох тяжёлых юбок дамского платья, приоткрылась дверь, судя по всему, ведущая именно в его спальню, но никто так и не явился следом, чтобы взглянуть на него.
- Эй…
Беспомощно повторил Энтони, откидываясь обратно на подушки и прикрывая глаза. О том, чтобы встать и пойти на поиски не могло быть и речи. Да, он чувствовал себя значительно лучше, тело его казалось крепким и сильным, как никогда, но он, всё равно, слишком долго провалялся в постели, мучимый лихорадкой. Даже незначительное усилие вымотало его. На висках проступила испарина, во рту пересохло. Вот только голод так никуда и не делся.
Кажется, после, он задремал или провалился в короткое беспамятство. Разбудил мальчика всё тот же шелест женской одежды, звучавший теперь гораздо ближе. Платье звучало как атлас и шёлк, и если бы на месте Энтони был человек старше и образованней, то, он, наверняка задался бы вопросом, от чего слух его, внезапно, приобрёл такую потрясающую остроту. Уличный же малыш принял всё происходящее как должное, ничуть не сомневаясь, без тени испуга взглянув на ту, которая к нему обращалась.
В прозрачно-голубых глазах подростка явственно вспыхнуло восхищение, стоило ему узреть даму, снизошедшую до того, чтобы заговорить с ним. Секундой позже пришло осознание того, что эта же прекрасная женщина являлась, должно быть, и хозяйкой постели, в которой Энтони так бесцеремонно развалился. Мальчик тут же вспыхнул, заливаясь краской стыда весь, до кончиков ушей.
- Я…
Знатная красавица обращалась к нему так просто и непринужденно, но Энтони не мог найти в себе сил отвечать ей с той же лёгкостью. Ему было мучительно неловко за то, что он предстал перед хозяйкой в таком виде, что не умеет толково ответить на заданные вопросы, а, самое главное, за то, что не может заставить себя не пялиться на это волшебное, неземное существо, улыбавшееся ему с тем же радушием, с каким делала это мать в те времена, когда нужда и скорбь ещё не отучили её улыбаться.
- Да, мне лучше.
Ответил он, наконец, прокашлявшись, напоминая себе о том, что он – уже почти совсем взрослый мужчина, и должен вести себя соответственно. Немного повозившись, Энтони сел на постели, выпрямляясь во весь рост, оправляя манжеты на задравшихся рукавах ночной сорочки, в которую его обрядили, пока он был без сознания и одёргивая край покрывала так, чтобы он опрятно прикрывало его до самой талии.
- Спасибо вам, - поблагодарил он негромко, на секунду отрываясь от ангельского лица госпожи, чтобы проследить взглядом за другой женщиной, не такой красивой и нарядной, но всё же весьма милой, очевидно служанкой, которую говорившая с ним назвала "Мари". – Я… - снова запнувшись, Энтони припоминал те правила хорошего тона, что были привиты ему во младенчестве. – Я не знаю, как обращаться к вам, сударыня. Чтобы поблагодарить за вашу доброту и заботу, - мальчишеский голос от волнения звучал необычайно звонко, будто перезвон серебряных бубенцов. – И да, - с неохотой признал он, потупившись, - я очень голоден.